Афиша Санкт-Петербурга

куратор
Станислав Савицкий

Галерея современного искусства AL Gallery представляет новый проект Ильи Орлова «Женевьева», являющийся логическим продолжением прошлогоднего «Проселка». Автор продолжает освоение словаря пейзажной живописи, говоря на актуальном языке искусства и избегая салонной красивости.
В средневековой легенде о Женевьеве Брабантской все ходы записаны. Женевьеву оклеветали, обвинив в супружеской измене, и чуть было не казнили. У палачей не поднялась рука. Женевьева скрывалась в лесу, пока однажды ее супруг случайно не встретился с ней во время охоты. Клевета раскрылась, злодей был наказан, справедливость восторжествовала.

Эта история вдохновляла еще немецких романтиков. Пейзажист и книжный иллюстратор Адриан Рихтер посвятил ей трогательную меланхоличную картину. Людвиг Тик написал по ее мотивам драму, а Роберт Шуман – свою единственную оперу. Герой «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста с детства помнил легенду о клевете и справедливом возмездии. Со временем она превратилась в сказку, притом, что в фольклоре разных народов подобный сюжет распространен. Рассказать ее заново брались столь часто и в столь разных обстоятельствах, что лет пятнадцать-двадцать назад из нее вышел бы образцовый постмодернистский проект.

Но выставка Ильи Орлова про другое. Мы видим пейзажи разных форматов: горизонтальные и вертикальные, узкие и широкие, квадратные панно и прямоугольные картины, сбитые из двух стендов. Есть парные холсты, есть отдельные работы. Станковая живопись соседствует с поблекшими рисунками на обломках мрамора. Рядом с овальными десюдепортами, предвещающими наступление четвертого безоговорочного рококо, висят миниатюры, нарисованные на дне подарочных упаковок. Так же разнообразны стили: от неоклассицистических пейзажей и романтических видов до пленэрных хитов передвижников и абстракций. В живописной манере Орлова узнаются приемы Клода Лоррена, Адриана Рихтера, Камиля Коро и Ивана Шишкина. Однако перед нами не пародия на классику и не упражнения в стиле. Этим картинам чужд постмодернистский скепсис, хотя они вовсе не лишены иронии. Орлов перерабатывает словарь пейзажной живописи, составить который по силам многим знатокам истории искусства. Но лишь единицам удается использовать его, говоря на языке современной живописи и избегая красивости салонных вещей.
Эта распадающаяся на отрывки и перескакивающая из одного стилистического регистра в другой речь звучит угловато и живо. Кажется, на разные лады она проговаривает один и тот же сюжет, наиболее отчетливо и полно воплощенный в самой большой работе. В ней представлены все основные мотивы проекта: дорога, уходящая в лесную чащу; пышная зелень вековых деревьев, превращающаяся в красочный калейдоскоп; фрагментация изображения; и меланхолическая фигура Женевьевы, которую клевета и оправдание превратили из обожаемой спутницы жизни в фетиш верности. Между тем, это не ключевое произведение, выставленное рядом с эскизами и предварительными вариантами. Перед нами не выставка-реконструкция мастерской художника, приглашающая зрителя заглянуть в его творческую лабораторию. Большая вещь суммирует остальные работы, не будучи окончательным итогом, так как не может быть понята без них и является частью общего замысла. Замысла исчерпать полноту опыта живописи, подключиться к энергии потенциально существующих в нем совпадений.

Станислав Савицкий