П. П. Свиньин. Адмиралтейство - Часть 10

В самом городе Нева довольно глубока, даже для 130-пушечного (порожнего) корабля; но Кронштатский залив имеет многие мели; посему, для безопасного чрез них прохождения кораблей употребляются камели, т. е. плоскодонные на полумесяц похожие суда; двумя из них окружив корабль, наполняют их водою, так, что они опускаются наравне с нижними пушечными отверстиями; тогда чрез корабль продевают бревна и укрепляют концы их на краях камелей: выпущенная из сих последних вода облегчает их столько, что они, выплывая поднимают вместе с собою корабль.

Здешнее Адмиралтейство имеет ныне пять доков; оно всегда было богатейшим рассадником Российского флота; в нем построено:
С 1712 года по 1725 — 40 кораблей;
С 1725 года по 1745 — 26 кораблей;
С 1745 года по 1763 — 40 кораблей;
С 1763 года по 1797 — 93 корабля;
С 1797 года по 1801 — 10 кораблей;
С 1801 года по 1825 — 44 корабля.

Следственно, в течение 113 лет оно доставило флоту 253 корабля, кроме значительного числа фрегатов, шлюпов и пр. Здесь вообще все суда строятся из казанского дуба и весьма отличаются чистотою отделки и красотою. Строение кораблей на стапелях употребляется во всех верфях Балтийского моря, не имеющего ни прилива, ни отлива; и хотя заключает в себе многие удобства, но корабли при спуске обыкновенно получают некоторый перелом нижней части, иногда чувствительный впоследствии.
При сем каждому патриоту невольно представляется воспоминание речи, сказанной. Петром Великим 28 сентября 1714 года. В сей день он был столь обрадован счастливым спуском корабля Шлиссельбурга — при пальбе пушечной, в присутствии всех генералов и министров, что в ту же минуту, без приготовления, произнес речь к собравшимся вокруг его флотским чиновникам. Сладостно повторить ее пред лицом современников наших:

«Товарищи! Кому из вас, двадцать лет тому назад, приходило в мысль, что он будет со мною побеждать неприятеля в Балтийском море, на кораблях, построенных нашими руками? Писатели полагают Грецию обиталищем наук, из коей быв изгнаны, скрылись они в Италии и потом распространились по Европе до самой Польши; одни мы оставались во тьме, в каковой были до влияния их и все европейские народы; но кои скоро, при помощи мудрых правителей, превзошли своих учителей. Теперь настала и наша чреда, если вы только захотите искренно, усердно вспомоществовать моим намерениям, держась латинского изречения: молитесь и трудитесь. Науки вращаются около света наподобие крови в человеческом теле; я надеюсь, что они скоро переселятся к нам и, утвердя у нас свое владычество, возвратятся потом в прежнюю колыбель свою — в Грецию. Я предчувствую, что россияне когда-нибудь удивят самые просвещенные народы успехами своими в науках, неутомимостию в трудах и величием твердой и громкой славы». Тот, кто мужеством и величием духа еще при жизни заслужил справедливое удивление Европы, тот мог действительно совершить многое, — и сии последние слова в устах Монарха-Героя всем предстоящим казались предсказанием сбыточным, непременным. В сильном порыве восторга, тронутые до глубины сердца, они воскликнули: «Самая то истина; мы готовы во всем тебе последовать!»...