Тюремные казематы Петропавловской крепости

Казематы Зотова бастиона

Сохранилось несколько казематов бастиона Зотова, дающих представление о местах заключения. Казематы (помещения внутри крепостной стены) напоминали погреб. Кирпичные стены, часто неоштукатуренные, сводчатые потолки. Земляной пол покрыт досками. Были и каменные полы. Стекла окон закрашивались белой краской, окна заделывались толстыми решетками.
Вход в каземат закрывался деревянной дверью, обитой
железом.
По воспоминаниям декабриста А. М. Муравьева, у него в каземате были нары, на которых лежало какое-то лоснившееся от грязи тряпье. В одном углу находилась печка. В стену была вделана цепь с шейным кольцом. Муравьева в цепи не заковывали но некоторые декабристы носили ножные и ручные кандалы весом до 23 фунтов (около 9,2 килограмма).

Условия содержания заключенных

Кровать в камере декабриста В. П. Зубкова состояла из нескольких досок, соединенных железными полосами. «Соломенный тюфяк и подушка лежали на двух узких досках с большим пустым промежутком, причем одна доска была значительно толще другой. Простыня была, разумеется, из грубого холста и очень грязна. Стула не было, а стол надо было прислонять к стене, чтобы он не упал... В углу... стояла деревянная кадушка, издающая отвратительный запах».
Казематы были невелики по размерам. У декабриста В. П. Зубкова — 6 шагов в длину, 5 шагов в ширину; у декабриста А. П. Беляева — 4 шага в длину.
В период заключения декабристов казематов не хватало. В гарнизонных казармах крепости были построены клетушки из бревен в таким образом общие солдатские казармы превратились в камеры одиночного заключения. Все казематы были сырые холодные, мрачные.

Декабрист Н. В. Басаргин, находившийся в одном из казематов Кронверкской куртины рассказывал, что со стек текло, а темнота и теснота не позволяли ему делать какие-либо движения. Когда у вего началось кровохарканье его перевели в другой конец куртины, «в каземат более просторный, во зато столь темный, что прийдя туда — вспоминал он» — долго не мог различить предметы, в нем находящиеся пока глаза мои не освоились с мраком».

В некоторых казематах даже днем горели ночники. Декабрист М. С Лунин писал, что он не мог спать в каземате от насекомых и от удушиливой копоти ночника». В каземате декабриста А. С. Гангеблова «низкий свод... был обвешан паутиной и населен множеством тараканов, стоножек, мокриц и других... гадов»
Ничто не изменилось в устройстве казематов и условиях содержания узников ни в 40-е годы XIX века когда в них были заключены петрашевцы, ни в 60-е годы, когда их сменила студенческая молодежь.

Один из петрашевцев, П. А. Кузьмин, так описывает каземат Никольской куртины, в котором он находился: «Каземат № 4 состоял из большой комнаты в два окна, проделанные в стене почти саженной толщины; амбразуры окон в середине своей глубины имели железные решетки из дюймовых брусков и двойные рамы с мелким переплетом, замазанным грязно-белою краскою до половины верхних клеток, остальная часть была матовая от нечистоты; в одной из верхних клеток одного окна сделана форточка. Посредине комнаты деревянные кровать и стол и табурет, в углу деревянный ящик. Толстая дверь, отворяющаяся внутрь номера, покрыта листовым железом, окаймлена и перекрещена по диагонали железом; в середине двери небольшое четырехугольное окошечко, со стеклом, завешанным со стороны коридора грязною тряпкою».
Как и у декабристов, казематы освещались плошками с маслом. Питание было скудным.
За все время от ареста до высылки, то есть за восемь месяцев, Кузьмин ни разу не мог помыться, и тело его покрылось «черно-грязной корой вроде шелухи».

Самым страшным в режиме было одиночное заключение. Декабрист В. П. Зубков говорил: «Изобретатели виселицы и обезглавливания — благодетели человечества; придумавший одиночное заключение — подлый негодяй; это наказание не телесное, но духовное. Тот, кто не сидел в одиночном заключении, не может представить себе, что это такое».

Тяжесть одиночного заключения усугублялась тем что узники лишены были свиданий с родными и близкими. В редких случаях разрешения на них давались только самим царем, и о каждом состоявшемся свидании комендант крепости особым рапортом сообщал ему же Свидания происходили в Комендантском доме в присутствии тюремщиков.
Обстановка казематов и режим заключения в крепости приводили арестанта к грустным и тяжелым размышлениям. Декабрист Н. В. Басаргин писал о мрачном, безнадежном чувстве, нравственном упадке и даже отчаянии, которое овладевает человеком, переступившим порог каземата: «Он остается один перед самодержавною, неограниченною властью, которая может делать с ним, что хочет, сначала подвергать его всем лишениям, а потом даже забыть о нем, и ниоткуда никакой помощи, ниоткуда даже звука в его пользу... Он расстается со всякой надеждой на будущее...»
Пребывание в сырых и холодных казематах подрывало здоровье заключенных, а строгая изоляция, одиночество приводили к тяжелым нравственным страданиям, к расстройству нервной системы.